Дитрих, основательно подкачавшись в своей лексике, так как ругательства Бартоломео давали глубокую тему для размышлен...

суббота, 21 марта 2009

10:30

Готова поклясться мамиными крыльями! Я художник, я поехал(с) Рубенс Херов.

читать дальшеДитрих, основательно подкачавшись в своей лексике, так как ругательства Бартоломео давали глубокую тему для размышления (все выражения Дитрих записал в книжечку), зашел к Бартоломео, держа в руке кокосовый орех. Сердце его приятно согревалось при мысли, что он как-то намерзит разведчику. Всунув Бартоломео орех, Дитрих с криком "За Катерину и Франческо ди Медичи!" скрылся в дверях.
Бартоломео, основательно озадачившись, смотрел на орех. На скорлупе было выгравировано "ДУО ИКУС - СКОТИНА И ШПИОН". Произведение гравировального искусства было сделано очень красивым почерком и без единой ошибки. Дитрих очень старался. Он любил делать гадкие, но приятные сюрпризы, сбивавшие с толку разных разведчиков.
"Никак не успокоится", - подумал Бартоломео. Он попробовал поковырять вилкой надпись, но плод экватора просто так не поддавался. Исправить слово "шпион" на "разведчик", как в старые добрые времена, было весьма трудно - кокосовый орех был сделан из какого-то материала, очень отдаленно напоминавшего стены в рейхканцелярском ватерклозете. Бартоломео злобно воткнул в орех искривленную вилку. Внутри оказалась тушенка. Это наводило на странные мысли. Во-первых, где Дитрих научился говорить по-итальянски, а тем более писать и хамить разведчикам. Во-вторых, где Дитрих достал тушенку. В конце концов, Бартоломео пургена не любил. С кокосовым орехом пришлось расстаться, хотя киборгу очень было жаль расставаться с тушенкой.
"Надо, разведчик Дуо Икус, надо - такая у нас работа", - с такими мрачными мыслями он поставил кокос в коридоре. Его мысли были прерваны неприятным появлением Гудериана. Гудериан решил облегчить душу и заглянул с какой-то странной целью. Бартоломео недолюбливал такие посещения, так как оборотень сильно пачкал сантехнику. Гудериан по пути прихватил пачку "Беломора", зонтик, бинокль, шляпу, молоток и кокос. После недолгого разговора Гудериан исчез из поля зрения. Разведчик все видел, но не предпринял никаких действий.
"Свое не уйдет", - скромно проявил он свое удовольствие. Через десять минут в его комнату ворвался оборотень, который с разбега вышиб дверцу сортира и скрылся. Раздался радостный облегченный вздох.
Освеженный, он предстал перед Штирлицем, скаля зубы и радостно сверкая единственным глазом. Точнее, глаз у оборотня было два, но один из них постоянно был закрыт повязкой: Гудериан знал, что по этому глазу он от Бартоломео не получит. Выражение лица штандартенфюрера ему перестало нравиться, так как Бартоломео был вооружен кастетом, который он подозрительно зловеще взвешивал на руке; сегодня, как никогда, фон Икус был в приятном расположении духа - тренировка пошла ему на пользу. И вообще, надо было облегчить душу за испорченную тушенку, а бинокль был просто необходим.
"По морде дать или ногами?" - подумал киборг, продолжая подбрасывать кастет.
Такие движения Гудериану жутко не нравились. Он не очень любил, когда его били, потому что не любил надрывать горло, а дико орать во время избиения его заставлял характер Бартоломео - орущих жертв разведчик бил не так сильно и почти не бил сапогами.
Оборотень зажмурился, открыл рот и приготовился орать. "А может, ногами?", - подумал киборг, поднося зажигалку ко рту Гудериана. - "И где он, паразит, спиртное берет", - оскорбленно подумал разведчик, смотря на факел, вырвавшийся из пасти оборотня вместе с воплем. Дитрих исходил слюной, не видя процесса избиения, но вопли ему положительно нравились. Вопли жертв доставляли Дитриху огромное удовольствие. Из-под карниза было плохо видно, и Кукловод просунул свое личико в окно. Внезапно прилетевший зонтик заставил его принять исходное положение, а молоток ему пришелся по душе. Душа очень сильно заболела. Схватившись за ушибленное место, мальчишка вскрикнул и упал.
"Что-то молотки разорались", - подумал Бартоломео, покрывая тело орущего Гудериана многочисленными аккуратными синяками. Заключительным аккордом его художественного произведения было подвешивание Гудериана посредством повязки за угол двери и испробование всех известных ему ударов. После того, как тело оборотня целиком и полностью приняло фиолетовый оттенок, Бартоломео потешился еще полчасика и перестал..
Дитрих высунулся посмотреть, почему крики прекратились.
- Дитрих! - нежно воскликнул Бартоломео. - Иди сюда, хороший мой.
Ласковые нотки в голосе постоянно злого и на кого-то обиженного штандартенфюрера звучали неестественно. Великий пакостник понимал, что самое хорошее, что можно получить от фон Икуса, это очень несильный пинок или совсем незаметный синяк.
- Чего? - спросил он с подозрением, на всякий случай приготовившись прыгать в заросли довольно недружелюбных кактусов.
- Хочешь конфетку? - ласково спросил Бартоломео, доставая из кармана завернутую в фантик лимонку. Красный фантик с желтыми полосками заманчиво поблескивал на заходящем солнце. Дитрих открыл рот и уставился на что-то слишком доброго киборга.
- Бери, не стесняйся, - лелейным голосом сказал Бартоломео, придавая своему лицу как можно более ласковое выражение. - У меня их мно-о-го ...
Дитрих хищно схватил гранату и исчез за окном. Взметнувшийся в небо кактус ясно продемонстрировал, что Кукловод решил съесть конфету прямо в прыжке в заросли. Оборванный и обгоревший Дитрих, пролетая мимо окон ватерклозета, заорал:
- Я вот тебе дам конфетку! Я тебе дам конфетку! Я тебе вечером торт принесу!
- Сам скушай! - ласково закричал Бартоломео, сохраняя на лице ангельское выражение.
Проводив взглядом Дитриха, так внезапно улетевшего в джунгли, он посмотрел на лежащего перед ним Гудериана, каким-то образом сползшего с двери.
- Еще хочешь?
- Может, завтра? - с надеждой попросил Гудериан.
- Ладно, я сегодня добрый.

@темы: Торибла, негативу - бой, ас Пушкин