глава шостая. "День Рождения Бартоломео"

[Gahary]

Икуса сделали в феврале. В прошлом году на День Рождения он пригласил одну Хельгу, но по гнусной
инициативе Дитриха, к нему домой заявилась вся верхушка Ордена, которая считала своим долгом поздравить его с праздником, и каждый, как бы издеваясь, дарил то портрет Кардинала, то инквизиторские нашивки, то полное собрание сочинений Сунао Ёсиды на японском языке, а Дитрих даже
сподобился подарить свою старую секретаршу. Этого киборг ему простить не смог, секретаршу он тут же вручил Каспару, который за это подмешал Лоэнгрину в нарзан немного пургену.
Один только добрый и интеллигентный Исаак преподнес Бартоломео подшивку французской порнографии доармагеддоновского периода.
Все было бы хорошо, если бы офицеры не укушались до свинского состояния и не загадили Икусу всю квартиру. Ему было не жалко разбитой люстры, сервиза, поломанной мебели, но это было дело
принципа, и на этот раз Икус приглашать никого не стал. Он со всех сторон обдумал свое положение и предусмотрительно решил отметить день рождения на даче в обществе патера Вордсворта и его прихожанок, скрывшись тем самым от непрошенных гостей.
Стол поставили формой "II". Довольный киборг щедро раздавал указания, и хотя его никто не слушал, чувствовал себя большим начальником. Агентура патера Вордсворта, одетая в белые переднички, хлопотала на кухне, накрывала на стол, с восторгом ловила каждое слово штандартенфюрера. Имперский агент,
загримированный под женщину и тоже в белом передничке, кропотливо маскировал по углам микрофоны. Сердце его пело. Он, наконец-то, вышел на самого Бартоломео.
Автобус с женщинами приехал всего три часа назад. Любопытные женские лица выглядывали из окон автобуса на вышедшего им на встречу Икуса. Он был в халате, распахнутом на гладкой мускулистой груди, на его голове была натянута сеточка. Зачем, киборг не знал, но он видел точно такую же у Кэмпфера.
Сегодня Икус снова принимал ванну.
Патер Вордсворт вылез из кабины и отдал честь.
- Сколько? - спросил Икус, бросая быстрый взгляд на автобус.
- Двадцать две.
- Совпадение, - порадовался Икус.
- Двадцать проверенных агентов и две новеньких, - сказал патер Вордсворт, улыбаясь.
- Командуйте, - разрешил Икус.
Патер Ворсдворт набрал полную грудь воздуха и заорал:
- В одну шеренгу становись!
- Становись, становись... - отозвалось эхо, и в кустах что-то зашуршало.
Женщины, хихикая и переговариваясь, вылезли из автобуса, и через двадцать минут патеру удалось их построить.
Икус сказал:
- На первый, второй рассчитайсь! Первые номера - на кухню, вторые - накрывать на стол.
Женщины сновали туда-сюда, а Икус и патер играли в подкидного дурака на щелбаны. Когда все было накрыто, киборг сел во главе стола, а патер Вордсворт оправил белую манишку и поднял бокал шампанского.
Внезапно во дворе заурчал мотор. Икус посмотрел в окно. Из подъехавшего бронетранспортера вылезал Кэмпфер. Дача была оцеплена. Мафусаилы сидели на всех деревьях, в кустах, на крыше и в других интересных местах. Практичный Мельхиор хотел застигнуть Икуса врасплох и еще за неделю приказал окружить дачу. Из бронетранспортера выползли Каспар и Дитрих, и Икус смачно плюнул на только-что вымытый пол. Дитрих, уже порядочно набравшийся (по дороге они заехали в женский концлагерь, и комендант угостил их наливочкой), убеждал Мельхиора, что киборгу будет в три раза приятней, если бронетранспортер заедет прямо в дом.
Икус умел сдерживать свои чувства.
- Заразы!!!
Он схватил бутылку шампанского и метнул в сервант. Посыпались осколки.
- Я тоже не люблю шампанское, - сказал подошедший Исаак. Офицеры весело рассаживались за столом, обнимая прихожанок патера Вордсворта. Дитрих потянулся за гусем с яблоками и опрокинул канистру с квасом.
Исаак поднес Икусу букет красных роз.
- Предлагаю, - заорал Каспар, - выпить за истинного патриота Ордена, штандартенфюрера СС фон Икуса!
- Хайль Икус! - закричали гости.
Мрачный Икус один за другим кушал из большого серебряного блюда пельмени.
Мельхиор привстал, потянулся за куском торта. Дитрих подложил ему большую кнопку. Мельхиор подскочил до потолка и приземлился на стол, опрокинув на Каспара трехлитровую банку с майонезом. Не растерявшийся Каспар, не разобрав, кто это сделал, дал в нос сидящему рядом Василиску. Тот опрокинулся вместе с креслом.
Киборг наливал Кэмпферу очередную стопку коньяка.
Опрокинутый Василиск подполз к столу и попытался встать. Вставая, он зацепился головой за ногу Дитриха, который произносил тост, и приподнял его над столом. Дитрих, ничего не понимая, закричал "на помощь!" и упал на стол. Женщины зашлись от смеха.
Кэмпфер наливал Икусу очередную стопку коньяка.
Дитрих, угодивший лицом в блюдо с карпами, пытался доказать ничего не понимающим рыбам превосходство Каина и агитировал записываться в Розенкройц.
Укушавшийся Каспар, шатаясь, подошел к Икусу и стал поздравлять его с днем рождения.
- Я восхищаюсь вами, господин штандартенфюрер! Вы - мой идеал контрразведчика!
Они выпили на брудершафт.
Исаак, которому понравилась сидящая рядом блондинка, посмотрел на часы и сказал:
- По-моему, нам пора спать.
Каспар встал и покачал перед носом киборга указательным пальцем:
- А все-таки, Бартоломео, вы большая свинья, пытались от нас скрыться на даче...
- Извинись! - возмутился Василиск и влепил Каспару пощечину.
Пьяный Дитрих обходил стол и по очереди пытался завести знакомство с женщинами. От него несло водкой и чесноком, и женщины с отвращением отталкивали его. Имперский агент спрятался от Дитриха под столом.
Не солоно хлебавши, Дитрих сел рядом с патером Ворсвортом.
- Д-дитрих, - сказал он, протягивая потную ладонь. Они познакомились и выпили. Закусили. Еще выпили. Вскоре патер Ворсдворт, подтягивая в терцию с Дитрихом, запел.
Василиск и Хельга затеяли преферанс. Пулю писали мелом на полу. Хельга проигрывала и ругалась. Вокруг них столпилось большинство женщин, они с азартом наблюдали за игрой и подсказывали незадачливой фон Фогельвайде.
Каспару стало плохо, он залез под стол и заснул, потеснив имперского агента.
Бартоломео вспомнил, что сегодня у него день рождения. Он с отвращением оглядел зал и понял, что праздник испорчен.
"Их бы собрать всех гадов где-нибудь... Только не на моей даче... И запалить фитиль у яшика с динамитом..." - устало подумал киборг.
Он плюнул в Дитриха, прихватил с собой бутылку портвейна и направился в туалет отдохнуть от вульгарного шума.
Из-за стола вылез имперский агент и по-пластунски пополз в том же направлении.
Туалет Икуса был отделан альбионским кафелем. Рядом с бассейном стоял лазуритовый унитаз. Дуо присел, подпер щеку кулаком и задумался.
"Черт возьми, кругом одни жиды!" И тут ему пришла в голову мысль поздравить центр со своим днем рождения. Бартоломео попытался вспомнить, куда он прошлый раз засунул рацию. Ни под умывальником, ни в бачке он ее не нашел. Зато в самом унитазе обнаружил нечто похожее. По крайней мере, это нечто было со знаком качества.

"Феликсу от Юстаса.
Совершенно секретно, - передавал Бартломео открытым текстом, - поздравляю со своим днем рождения, желаю счастья в труде и в личной жизни.
Юстас."

Центр не отвечал.
"Заснули они там что ли?" - подумал Бартоломео и повторил сообщение.
Было похоже, что в центре уже отметили день рождения, надрались и спят. Икус огорчился, что там надрались без него, и выключил рацию.
"Понавешали тут!" - он дернул за веревочку, бачок заурчал. Имперский агент за дверью сменил кассету. Неудовлетворенный Икус пнул дверь ногой, дверь ударила агента по носу, и киборг, забыв бутылку портвейна, пошел к столу.
Агент, потирая распухший нос, вошел в туалет.
"Где он прячет рацию?"
Агент стал искать и нашел бутылку портвейна.
Дитрих, напоив патера Вордсворта так, что тот упал под стол, привязал его шнурки к ножке стола и, потирая руки, по привычке пошел в туалет. В туалете имперский агент пил портвейн.
- П-Пардон, мадам, - сказал Дитрих, закрыл дверь и тупо уставился на букву "М".
"У Икуса перепутаны таблички на дверях. На женском туалете висит табличка "М". Тут надо подумать. Что скажет по этому поводу Исаак?"
Задумчивый Дитрих взвесил все "за" и "против", загнул три пальца и поменял таблички. Потом подумал, что сделал доброе дело, и поменял таблички назад.
- Люблю порядок, - сказал он вслух и вошел в другую дверь. Раздался визг, и Дитрих вышел с отпечатком ладони на правой щеке.
"Левша, - подумал Кукловод, - ничего не понимаю!"
И обиженый пошел в сад.
В зале все уже спали. И только Бартоломео сидел в углу и при свете торшера читал стихи.

"Нет, не могу я видеть вас -
Так говорил я в самом деле,
И не один, а сотню раз, -
А вы - и верить не хотели..."